«Звездные войны»: ответить асимметрично
На прошлой неделе в Сиднее Президент России Владимир Путин, принимавший участие в саммите АТЭС, встретился с президентом США Джорджем Бушем. Возможно, отмечают обозреватели, это была их последняя встреча в качестве глав государств. На земле далекой Австралии руководители сильнейших ядерных держав обсудили ряд актуальных международных вопросов, в том числе и проблемы поддержания стратегической стабильности в мире. После встречи с Бушем Президент России в своем заявлении для прессы сообщил, что речь шла «о проблемах двусторонней повестки дня, о наиболее важных международных вопросах, прежде всего о том, что касается проблемы ПРО». Достигнута договоренность, что российские и американские эксперты «в ближайшее время должны встретиться в очередной раз и совершить поездку в Азербайджан на радиолокационную станцию в Габале». Ранее российский президент предложил американцам использовать эту станцию совместно. По оценке В.В. Путина, у него с Бушем состоялся очень конструктивный и открытый разговор, что «дает основание рассчитывать на то, что и дальше отношения между двумя странами будут развиваться в таком же позитивном ключе».
Вместе с тем Россия готова и к неблагоприятному для себя варианту развития событий, если в Вашингтоне после президентских выборов верх возьмут сторонники методов силового давления на мировой арене. У Москвы еще в советский период был накоплен опыт (пусть порой и не всегда удачный) парирования военных угроз извне. В этой связи обращает на себя внимание появившаяся в журнале МИД РФ «Международная жизнь» статья «Асимметричный ответ». «Стратегической оборонной инициативы», в которой анализируется опыт формирования стратегии и программы «асимметричного ответа» СССР на рейгановскую программу «звездных войн» («Стратегической оборонной инициативы» или сокращенно - СОИ) в 1980-е годы. Автор статьи академик РАН А.А.Кокошин (бывший секретарь Совета безопасности России, являющийся ныне депутатом Госдумы и членом генсовета партии «Единая Россия») был тогда одним из основных разработчиков советской стратегии программы «асимметричного ответа» - анти-СОИ. Статья публикуется сокращениями (полный текст - в журнале «Международная жизнь», № 7-8, 2007).
Одним из наиболее интересных примеров комплексной стратегии политико-военного плана (включавшей в себя дипломатическую, политико-пропагандистскую активность и конкретные программы развития систем вооружений и научно-технической базы под них) была стратегия «асимметричного ответа» на американскую программу Стратегической оборонной инициативы (СОИ), выдвинутую президентом США Рональдом Рейганом в 1983 году.
Рейган 23 марта 1983 года предложил создать систему, которая могла бы «перехватить и уничтожить стратегические баллистические ракеты прежде, чем они достигнут нашей территории или территории наших союзников». Рейган призвал американских ученых побыстрее «создать средства, которые лишили бы ядерное оружие его мощи, сделали бы его устаревшим и ненужным». Двумя днями позже Белый дом издал директиву по национальной безопасности № 85, которая предусматривала административное и финансовое обеспечение программы СОИ. В частности, она учреждала Исполнительный комитет по оборонительным технологиям, который возглавил Пол Тайер.
16 января 1984 года Рональд Рейган подписал Директиву № 119 об ускоренном осуществлении научно-исследовательской программы в рамках СОИ. А 27 марта того же года министр обороны США Каспар Уайнбергер учредил, основываясь на рекомендациях специального комитета, Организацию по осуществлению СОИ (SDIO) во главе с генерал-лейтенантом Джеймсом Абрахамсоном. Были определены направления, по которым должны идти исследования. Речь, в частности, шла о:
разработке приборов для обнаружения, сопровождения селекции и оценки степени поражения стратегических ракет, в любой из фаз их полета на фоне ложных целей и помех;
разработке ракет-перехватчиков стратегических межконтинентальных баллистических ракет (МБР) и баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ) другой стороны;
исследованиях в области создания различных разновидностей оружия направленной передачи энергии (лучевого);
создании развернутых в космосе спутников-перехватчиков МБР и БРПЛ;
разработке качественно новых систем управления и связи; о создании электромагнитных пушек;
разработке более мощной по сравнению с шаттлом транспортной космической системы. Вскоре эта ниокровская программа начала интенсивно реализовываться, особенно в части всякого рода демонстрационных испытаний.
10 июня 1984 года были проведены в Тихом океане испытания по перехвату МБР на высоте 160 км.
6 сентября 1985 года инфракрасный химический лазер с расстояния одного километра уничтожил закрепленную на земле вторую ступень МБР «Титан» (ряд американских ученых высказывали сомнения в практической ценности эксперимента).
27 июня 1986 года осуществлен перехват в атмосфере цели, имитировавшей вражескую боеголовку.
11 сентября 1986 года был имитирован перехват ракеты на разгонном участке.
4 ноября 1987 года ракетой «Пэтриот» была перехвачена цель, имитировавшая советскую ракету (по западной классификации СС-23).
Компоненты «асимметричной стратегии» советской стороны разрабатывались в ряде научно-исследовательских центров страны - как в Академии наук СССР, так и в ведомствах. Среди последних особо следует отметить разработки ЦНИИМАШ Министерства общего машиностроения СССР во главе с Ю.А. Мозжориным и В.М. Суриковым (ЦНИИМАШ при этом тесно взаимодействовал и с 4-м ЦНИИ Минобороны, и с рядом других военных научно-исследовательских институтов).
Большая работа по формулированию концепции и стратегии «асимметричного ответа» на междисциплинарной основе была проделана группой ученых и специалистов во главе с вице-президентом АН СССР академиком Е.П. Велиховым, она велась как в закрытом, так и в открытом вариантах. Это было уникальное междисциплинарное сообщество, которое включало в себя физиков, математиков, химиков, инженеров-ракетостроителей, специалистов по космическим аппаратам, политологов, экономистов, профессиональных военных. В число этих ученых на ранних этапах входил ряд членов Академии наук СССР: Ж.И. Алферов, Ю.В. Гуляев, В.И. Гольданский, Н.В. Карлов, Г.А. Николаев, Ю.А. Осипьян, Н.А. Платэ, Б.В. Раушенбах, К.К. Ребане, Р.З. Сагдеев, В.Е. Фортов.
Надо отметить, что в то время в СССР было немало влиятельных сторонников «симметричного» подхода к решению проблемы ответа на американскую СОИ. В силу этого «идеология» и конкретные формулы асимметричного ответа далеко не сразу были приняты на вооружение.
Сущность «асимметричного ответа» сводилась прежде всего к тому, чтобы в условиях развертывания США многоэшелонной противоракетной обороны, в том числе с космическими эшелонами и использованием многообразных (в том числе упомянутых «экзотических» средств противоракетной обороны, включая различные виды оружия направленной передачи энергии и т.п.), обеспечить возможность в ответном ударе нанести «неприемлемый ущерб».
Для этого рассматривались самые разнообразные сценарии массированного применения ядерного оружия первой другой стороной с попыткой максимально действенных обезоруживающих и «обезглавливающих» ударов, выводящих из строя прежде всего стратегические ядерные средства оппонента и его систему управления. Важную роль играло моделирование с использованием ЭВМ.
В рамках стратегии «асимметричного ответа» на американскую СОИ предусматривался широкий комплекс мер по повышению боевой устойчивости советских стратегических ядерных сил (СЯС): неуязвимости межконтинентальных баллистических ракет, ракетных подводных крейсеров стратегического назначения, возможностей по выводу из-под потенциального удара стратегической авиации, по повышению надежности системы боевого управления СЯС, выживаемости системы государственного управления в целом и др.). Одновременно прорабатывались меры по обеспечению их способности преодолевать многоэшелонную противоракетную оборону.
В единый комплекс были собраны средства и процедуры военно-стратегического, оперативного и тактического порядка, дающие возможность обеспечить достаточно мощный ответный удар возмездия - даже при самых неблагоприятных условиях, сложившихся в результате массированных упреждающих ударов по Советскому Союзу. Речь шла даже о применении системы «мертвой руки», предусматривающей автоматический запуск уцелевших после упреждающего удара противника шахтных МБР в условиях нарушения централизованной системы боевого управления.
Важно было не просто все это разрабатывать и иметь на «черный день» (который мог стать «последним днем» для обеих сторон), но и в определенной, дозированной, мере в тот или иной момент продемонстрировать оппоненту, используя искусство «стратегического щита». Причем надо было это делать так, чтобы это выглядело убедительно как для «политического класса» другой стороны, так и для американских экспертов высочайшей квалификации по проблеме стратегической стабильности в целом и по ее отдельным техническим и оперативно-стратегическим компонентам, которые сразу же распознали бы любые натяжки, элементы дезинформации и т.д.
Меры стратегии «асимметричного ответа» включали в себя также специальные средства и способы противодействия противоракетной обороне противника (контрПРО). Был выявлен ряд особо уязвимых компонентов потенциальной противоракетной обороны США (прежде всего в космических эшелонах), которые могли бы выводиться из строя не только посредством прямого физического поражения, но и средствами радиоэлектронной борьбы.
К активным мерам данного вида были отнесены различные средства наземного, морского, воздушного и космического базирования, использующие в качестве поражающего воздействия кинетическую энергию (ракет, снарядов), лазерные и другие виды высокоэнергетических излучений. Отмечалось, что активные контрмеры особенно эффективны против элементов космических эшелонов противоракетной обороны, которые в течение длительного времени находятся на орбитах с известными параметрами, что значительно упрощает задачу их нейтрализации, подавления и даже полной физической ликвидации.
Так, например, отмечалась уязвимость по отношению к широкому набору активных контрмер системы космических боевых станций другой стороны. Эти космические станции в соответствии с их главной задачей должны были быть ориентированы на поражение стратегических баллистических ракет. Поэтому специально созданные малые ракеты различных видов базирования, применение которых могло бы сочетаться с различными мерами маскировки, рассматривались в качестве действенного средства уничтожения таких станций. Малые ракеты должны были бы обладать высокой тяговооруженностью для быстрого прохождения атмосферы и сокращения до минимума активного участка траектории. Они также должны были быть защищены от воздействия лазерного облучения. Аналоги таких средств в СССР уже существовали.
В разработках советских ученых говорилось о том, что весьма эффективным средством активного противодействия для вывода из строя одновременно большого количества космических боевых станций могли бы быть так называемые космические мины. Это спутники, выводимые на орбиты, близкие к орбитам боевых станций другой стороны, и оснащенные достаточно мощным боезарядом, подрываемым по команде с Земли. Подобные «мины» могли бы оснащаться взрывателями различного типа, в частности реагирующими на тепловые нагрузки или механическое воздействие.
В качестве активных средств противодействия рассматривались и наземные лазеры большой мощности. Создание таких лазеров существенно проще, чем тех, которые предназначены для космических боевых станций с целью уничтожения баллистических ракет в полете. Во-первых, космические боевые станции являются более крупными объектами для лазерного поражения, чем МБР (БРПЛ). Во-вторых, число таких станций было бы значительно меньшим, чем количество объектов - МБР (БРПЛ) или их боеголовок. Это практически снимает проблему сверхбыстрого перенацеливания лазерного луча. В-третьих, космические боевые станции находятся в поле зрения наземной лазерной установки в течение длительного времени, что позволяет снизить требования к ее мощности. Кроме того, для наземных установок гораздо менее существенны присущие космическим системам ограничения по массе, габаритам, энергоемкости, КПД и т.д.
В одном из отчетов группы ученых во главе с Е.П. Велиховым также говорилось о том, что высокоэффективным средством активного противодействия боевым станциям могут стать препятствия на орбитах их движения, создаваемые облаком мелких объектов («шрапнели»), движущимся таким образом, чтобы его относительная к станции скорость была достаточно велика. Наиболее привлекательной мишенью в данной схеме противодействия могут стать такие уязвимые элементы лазерных боевых станций, как баки с топливом, энергосистемы, отражающие зеркала. Распыление на орбите небольшого облака даже микроскопических частиц может создать на поверхности отражающего зеркала дефекты, препятствующие фокусировке лазерного луча космических боевых станций другой стороны.
Отмечалось, что при использовании оружия, реализованного на наземных эксимерных лазерах с зеркалами на геостационарной и низких орбитах, эффективной мерой противодействия, помимо выведения из строя наземного лазера, может быть также распыление легких материалов с большим коэффициентом поглощения лазерного излучения непосредственно в зоне базирования зеркала или лазера.
Что касается выбора возможной меры противодействия развертыванию в космосе рентгеновских лазеров с накачкой от ядерного взрыва, то здесь необходимо отметить следующее. В соответствии с одной из концепций СОИ американской стороной предполагалось выводить их на орбиты в самый последний момент с помощью ракет, размещаемых на подводных лодках (ПЛАРБ). Такие ПЛАРБ было бы необходимо держать в водах Мирового океана ближе к границам СССР (с территории США вывод на орбиту лазеров по упомянутой концепции был бы малоэффективным вследствие большого времени их доставки на высоты, оптимальные с точки зрения эффективности поражающего воздействия лазерного луча на летящие МБР).
Расчеты показывали, что даже наиболее тяговооруженные ракеты-носители не могут при запуске с территории США обеспечить время вывода лазера на необходимую высоту (до 3 тыс. км) до момента завершения активного участка траектории полета стартовавших МБР (БРПЛ) другой стороны. Поэтому в рамках программы СОИ рассматривались, в частности, схемы размещения рентгеновских лазеров на ракетах подводных лодок с районами патрулирования в северной части Индийского океана или акватории Норвежского моря.
Весьма уязвимыми в космических вооружениях будут являться системы обнаружения и наведения противоракетной обороны другой стороны. Задача их «ослепления» в рамках программы контрПРО может быть решена в том числе путем проведения ядерного взрыва в верхних слоях атмосферы.
Наконец, традиционные меры радиоэлектронной борьбы, примененные против космических эшелонов широкомасштабной ПРО, способны существенно повлиять на ее эффективность.
В соответствующем отчете советских ученых делался вывод: «Краткий обзор возможных мер нейтрализации и подавления широкомасштабной ПРО с развернутыми в космосе эшелонами ударного оружия показывает, что далеко не обязательно ставить задачу ее полного уничтожения. Достаточно ослабить такую ПРО путем воздействия на наиболее уязвимые элементы, пробить в этой так называемой обороне «брешь», чтобы сохранить неприемлемую для агрессора мощь ответного удара».
Параллельно с разработками по «асимметричному ответу» на СОИ в рамках деятельности данной группы советских ученых велись исследования по проблемам климатических и медико-биологических последствий ядерной войны, а также по мерам адекватного контроля за отсутствием подземных испытаний ядерного оружия. Эти исследования проводились практически параллельно с тем, что делалось в тот период американскими и западноевропейскими учеными, которых очень серьезно встревожили воинственная риторика президента Рейгана и общее ухудшение советско-американских отношений после периода разрядки - периода, когда усилиями советской и американской сторон удалось добиться серьезного укрепления стратегической стабильности.
Авторы концепции «асимметричного ответа» изначально исходили из того, что противостояние двух стратегий в этой важнейшей сфере национальной безопасности СССР и США носило политико-психологический (по терминологии последних лет - виртуальный) характер. Одна из важнейших задач состояла в том, чтобы убедить сторонников СОИ в США, что любой вариант создания широкомасштабной, многоэшелонной ПРО не даст США сколько-нибудь значимых ни военных, ни политических преимуществ.
Соответственно ставилась задача воздействия на «политический класс» США, на «истеблишмент национальной безопасности» таким образом, чтобы не допустить выхода США из советско-американского Договора об ограничении систем противоракетной обороны 1972 года, который к этому времени и в политико-психологическом, и в военно-стратегическом плане уже прочно зарекомендовал себя как один из краеугольных камней по обеспечению стратегической стабильности. Он играл важную роль в предотвращении гонки вооружений в космосе, накладывая важные ограничения на создание тех систем, которые можно было бы использовать как противоспутниковое оружие.
Разработчики стратегии «асимметричного ответа» и их сторонники имели в виду и то, что инициаторы СОИ в США стремятся открыть дополнительный фронт советско-американской гонки вооружений, учитывая, что при симметричных усилиях сторон по созданию противоракетной обороны в экономическом плане неизбежно проиграет Советский Союз, имеющий значительно менее сильную экономику. Детальные разработки экономической стороны вопроса были весьма затруднены из-за сложной системы цен на военно-техническую продукцию в Советском Союзе.
К моменту объявления СОИ стороны обладали по 10-12 тыс. ядерных боезарядов только на стратегических носителях, плюс имелись многие тысячи боезарядов оперативно-тактического и тактического назначения (в том числе так называемые средства поля боя - боеприпасы для ствольной артиллерии 152 и 155 мм, имевшиеся на вооружении обеих сторон). Это был и период бурного развития высокоточного дальнобойного оружия в обычном снаряжении, появления неядерных боезарядов повышенного могущества. Уже тогда в США возник вопрос об оснащении неядерными боезарядами не только крылатых ракет большой дальности, но и МБР, а также (чуть позже) БРПЛ.
Паритет считался достигнутым к началу 1970-х, когда СССР и США примерно сравнялись по числу средств межконтинентальной дальности доставки. США, начав на несколько лет раньше оснащать свои МБР и БРПЛ разделяющимися головными частями, при этом многократно превосходили СССР по числу развернутых боезарядов на стратегических носителях.
В 1980-х годах СССР начал модернизацию своих средств средней (промежуточной) и меньшей дальности (как в Европе, так и на восточном - китайском прежде всего - направлении). При этом происходила замена моноблочных баллистических ракет средней дальности (БРСД) на систему «Пионер» (СС-20) с тремя РГЧ индивидуального наведения. В ответ последовало решение США и НАТО о размещении БРСД «Першинг-2» и крылатых ракет наземного базирования. Короткое подлетное время «Першингов-2», их высокая точность и повышенная способность к поражению высокозащищенных целей (в том числе подземных командных пунктов) повышали степень угрозы для всей системы государственного и военного управления СССР.
Начальник Генерального штаба Н.В. Огарков был против количественного равенства по боезарядам на межконтинентальных носителях. Он считал достаточным для СССР иметь 2-2,5 тыс. ядерных боезарядов. С таким количеством, по его оценкам, можно было бы выдержать упреждающий удар и нанести «неприемлемый ущерб» в ответном ударе. Этот вопрос стал одним из предметов его конфликта с членом Политбюро министром обороны Д.Ф. Устиновым.
Огарков пытался добиться «более сдержанного» отношения к созданию новых систем стратегических вооружений только исходя из того, что их уже создают США. В беседах с автором в начале 1990-х годов Николай Васильевич говорил, что, по его мнению, военно-стратегическое равновесие с США в условиях конца 1970-х - первой половины 1980-х годов (и в дальнейшем) в принципе вполне можно было бы обеспечить, и не создавая некоторых комплексов. Огарков стремился к оптимальности в развитии СЯС ради наращивания усилий в области создания новейших средств связи и боевого управления, обычных средств вооруженной борьбы, особенно «умного оружия», появление которого в США назвали «революцией в военном деле».
К сожалению, тогдашний начальник Генерального штаба проиграл в противостоянии по этим принципиальнейшим вопросам военной стратегии и военного строительства. Это дорого стоило Советскому Союзу, который продолжил гонку вооружений, соревнуясь с США по всем направлениям, хотя и имел по крайней мере вдвое меньше ресурсов. Изматывание СССР в этой гонке вооружений стало одной из важнейших причин краха советской экономики к концу 1980-х годов и развала советского государства…
Стратегия «асимметричного ответа» была, в конечном итоге, официально принята советским руководством и продекларирована публично. Но произошло это не вдруг, потребовались значительные усилия для того, чтобы убедить именно в ее правильности. На практике она реализовывалась далеко не однозначно - многое, как выяснилось позднее, продолжало делаться и в симметричном порядке.
Выдвижение Рейганом СОИ было воспринято значительной частью высшего советского руководства не просто негативно (как она вполне того заслуживала), но и весьма нервно. Она рушила только-только сложившуюся картину мира, картину обеспечения стратегической стабильности у далеко не молодого руководства страны, с трудом усваивавшего новую информацию, новые построения. Уровень технической компетенции в верхушке госаппарата (за исключением ВПК Совмина СССР, части Госплана и отдела оборонной промышленности ЦК КПСС) был весьма невысок.
Сыграли свою роль и рейгановские заявления о Советском Союзе как об «империи зла», и действия США по активной поддержке моджахедов в Афганистане.
Инстинктивно многие государственные и партийные руководители, военачальники, как и в прошлые годы, были более склонны к действию «острие против острия», к принятию стратегии симметричных мер. Целый ряд советских специалистов в кулуарах говорили о том, что в СОИ много блефа. Но мало кто решался сказать об этом четко и определенно на закрытых совещаниях по этой проблеме.
Однако в целом эта стратегия «асимметричного ответа» политически сработала. Американская сторона не стала в тот период выходить из Договора по ПРО, а финансирование программы СОИ не получило тех масштабов, на которые рассчитывали ее сторонники. В период первой администрации Клинтона СОИ тихо изъяли из числа программ военного ведомства, хотя многие направления НИОКР в области ПРО в США продолжали развиваться…
Истины ради надо признать, что советскому руководству непросто далось понимание дестабилизирующей роли систем противоракетной обороны. В свое время, примерно за десять лет до СОИ, под влиянием отечественных достижений в области освоения Вселенной в СССР возникла концепция космической ПРО. Впервые с такой идеей выступил академик Г. Будкер, но она подверглась критике со стороны академиков Л. Арцимовича и Б. Константинова и была отвергнута. Другой вариант космической ПРО (с использованием ракет-перехватчиков из космоса) предложил академик В. Челомей. О своем замысле он доложил Л.И. Брежневу, но после обсуждения на самом высоком уровне и жесткой борьбы эта идея была также отвергнута. По справедливому замечанию академика Е. Велихова, эти дискуссии создали определенный иммунитет у советского научного сообщества к идеям «звездных войн».
* * *
Касаясь ситуации сегодняшнего дня, отметим, что перспективы построения группировки российских СЯС и других сил и средств ядерного сдерживания в определенной мере зависят от структуры и состава той системы противоракетной обороны, которую в США предполагают иметь на обозримую перспективу. Так что особую важность представляет серьезный научный (многовариантный) прогноз развития систем ПРО в США на 20-30 лет вперед и более.
В различных американских официальных и полуофициальных документах просматривается возвращение к идее создания космического эшелона (эшелонов) ПРО - в добавление к эшелонам наземного, а также морского и воздушного базирования. Основная задача ударных средств космического базирования состоит в обеспечении перехвата баллистических ракет наземного и морского базирования на начальном, разгонном участке их траектории, когда они представляют собой наиболее крупную и уязвимую цель (для преодоления этого свойства особое значение имеют баллистические ракеты с укороченным разгонным участком - этими качествами, в частности, обладают новейшие российские МБР «Тополь-М» и РС-24).
Такие иллюзии в условиях кризисной ситуации могут способствовать движению вверх по «лестнице эскалации» в ядерном противостоянии с попытками обеспечения эскалационного доминирования.
Этот вопрос вновь стал актуален в свете попыток администрации Джорджа Буша-младшего создать многокомпонентную систему ПРО и одновременно развивать стратегические наступательные вооружения в таком направлении, чтобы они в совокупности уменьшали способность России к ответному удару (не говоря уже о Китае, обладающем значительно - на порядок - меньшим ядерным потенциалом).
Нельзя не отметить и появления с американской стороны «пробных шаров» относительно состояния ядерного стратегического баланса, изменяющегося, по оценкам соответствующих авторов, весьма радикально в пользу США. В том числе обращают на себя внимание статьи К.Либера и Д.Пресс (особенно их прошлогодняя статья в «Интернэшнл секьюрити»). Такого рода «пробные шары» нельзя недооценивать.
Александр АЛЕКСАНДРОВ,
Виталий ДЕНИСОВ.